Кто это?

Любовь Воронина — к. м. н., доцент кафедры геронтологии и гериатрии БелМАПО. Имеет свыше 100 научных работ. Считает, что вокруг старения сегодня спекуляций и эгоизма не меньше, чем доказуемых научных исследований.

---

— Люди боятся старости, потому что она ассоциируется с немощностью, слабостью и невозможностью радоваться жизни. В медицину антистарения сейчас вкладывается много средств. Речь не о косметологии или пластике. Ищут ответы, например, на вопрос: может ли старость проходить без болезней? Целый ряд организмов в природе доказывает это — можно долго сохранять активность и умирать от случайных причин. Не все должно дряхлеть и терять функции.

В Беларуси хорошая медицинская кардиологическая служба, но инфаркты и инсульты остаются нашей массовой бедой. В странах Европы, США на первое место выходит проблема старческих деменций. Например, болезнь Альцгеймера. После 85 лет это заболевание диагностируется у 40% людей.

— А раньше? От чего умирали 40-летние времен классической литературы?

— От того, что сегодня легко лечится. Часто спрашивают: а было ли так много онкологических заболеваний 100—200 лет назад? Нет, конечно. Но не потому, что сейчас все плохо, — это те люди не доживали до онкопатологий.

---

— Есть гипотеза, что раньше люди жили веками. Об этом говорится в писаниях разных народов и цивилизаций. Некоторые видят свидетельства в археологических находках. Твердых доказательств быть, конечно, не может. После этого жизнь стала укорачиваться, а теперь снова растет.

Сегодня демографы Института народонаселения при ВОЗ выстраивают математические модели, и оказывается, что в XXI веке средний возраст жизни человека уже перешел 100-летний рубеж.

— Просчитали ли ученые предел продолжительности жизни? Математически он существует?

— Есть много вариантов, включая самые спекуляционные — в геронтологию во всем мире вкладывается много средств, потому что все хотят жить долго. Так вот считается, что без ярко выраженных мутаций человек может легко доживать до 110—120 лет. Дальше? Пока не известно, еще не дошли до этого.

— Все меняется. Чаще стали встречаться случаи, когда у людей после седых снова растут темные волосы или происходит третья смена зубов. Есть случаи омоложения — итальянка Роза Фарони. И красивая гипотеза о том, что если человечество в среднем доживет до 90 лет, то механизм омоложения включится массовым образом.

Ученые долго искали группу генов, которые связаны со старением, чтобы произвести их нокаут — «выключить». Но оказалось, что все гены прямо или косвенно вовлечены в процессы старения. Легко увеличить продолжительность жизни у дрожжей, червя, мухи. Но человек — существо социальное, поэтому эта сторона жизни выходит на первое место.

---

— Перед тем как перейти к взаимоотношениям молодости и старости, есть прямой вопрос: вам не кажется, что словосочетание «сдать в дом престарелых» — это то, что и формирует отношение к теме у большинства людей?

— Официально они называются домами-интернатами для престарелых. В романе «12 стульев» дворник рассказывал Бендеру о государственной богадельне. Тоже название так себе. Такова наша история. Но в самом факте собирания старых людей в группы нет ничего плохого. Это признак социальной ответственности общества, как и выплата пенсий. Раньше стариков собирали монастыри. Забота о старости — это нормально.

Другой вопрос — на какой уровень заботы попадают эти люди. Государство от социальной ответственности не отказывается. В каком виде? Зависит от его возможностей. Старики могут поселиться вместе в прекрасных бытовых условиях, со своими вещами и автомобилем, чтобы в любой вечер иметь возможность съездить к детям. Или могут жить в ограниченных условиях, потому что в стране или отдельно взятом интернате финансирование ограничено.

— По вашим наблюдениям, старые люди быстрее сдают в домах престарелых или в собственных домах?

— Это большой спорный вопрос. Я считаю, что человеку лучше, когда он вынужден максимально долго о себе заботиться. Дети могут помогать родителям, но пока те двигаются, кормят кота, растят что-то на грядках — они активны. Тогда и тело подтягивается за головой. В интернатах часто лежат люди, которые ничего не хотят уже делать сами — даже возвращаться домой. Их устраивает жизнь, полная заботы, которую они там получили.

— Главное, чтобы сохранялась голова. Стивен Хокинг физически беспомощен, но голова работает — это пример того, что жизнь может быть в любом варианте. Мозги меняются вместе с развитием человека, ростом продолжительности жизни, социальными функциями. У мозга огромные адаптивные возможности. Он развивается тренировкой навыков, постоянным созданием новых связей. Замечено, что у людей, которые говорят на трех языках, практически не бывает болезни Альцгеймера.

Когда мы говорим о целесообразности помощи извне семьи, то давайте отдельно о здоровых людях и не очень. Я сказала о болезни Альцгеймера не просто так. Люди с выраженными когнитивными нарушениями и для себя являются угрозами, и для других. Та личность, которая была, — разрушена, изменилась. Таким людям для функционирования нужны другие условия. Кто будет создавать эти условия?

— Родственники.

— Хорошо если у близких родственников есть возможность нанять сиделку. Но чаще всего — их нет. А если и времени нет и не могут найти?

— Не могут? Или не хотят свою жизнь менять или делать менее комфортной?

— Я говорю о людях с дементными нарушениями, когда у старого человека пропадает критика и он не понимает, что делает. Он может уходить, упасть, открыть газ на кухне. Ему нужно наблюдение. А если члены его семьи работают? Ребенка тоже можно водить в детский сад, а можно сидеть с ним дома. Но детсад же не считается чем-то предосудительным и предательством. А почему со стариками иначе?

— У каждого своя жизнь, и каждая — одинаково ценна. С моральной точки зрения можно загрузиться. Когда-то мы общались с профессором Джозефом Троизи, это авторитетный в мире геронтолог. Он сказал: «Все поднимают вопрос, как помочь и что сделать, чтобы помочь старому человеку. А почему мы не спрашиваем: что старые люди сами сделали для себя?»

— Потому что уже поздно? Пока люди молоды [а официальная молодость длится до 44 лет — прим. Onliner.by], то предпочитают не думать о старости или пенсии. Как и обо всем другом грустном.

— А надо бы учиться. Сохранить людей вокруг себя и подумать о здоровье. Кому-то проще откладывать деньги.

Но такими мыслями себя нагружают единицы. А потом поздно — у стариков снижается критика и включается старческий эгоизм. Он отличается от эгоизма ребенка — дети учатся, понимают. А в старости механизмы отказывают — это вопрос биологии, а не воспитания. Многое объяснять уже поздно.

Но поддаваться эгоизму смысла нет. Он может быть бесконечным — это бездонная бочка, сколько ни вкладывай — все мало. Поэтому пожилых людей нужно адаптировать, «дергать», подталкивать двигаться и ухаживать за собой. Можно, конечно, свои интересы прижать, но не сдавайтесь полностью: «Я уделяю столько времени, сколько могу. Давай договариваться».

— Не слишком жестоко?

— Это не жестокость. Лучше так, чем через несколько лет начать друг друга ненавидеть.

Вообще, не забывайте, что мы меняемся и меняем свое отношение к разным вещам. То, что сегодня кажется жутким, — завтра станет нормой вещей. А вот с чувством вины, которое мы любим на себя вешать, надо аккуратно. Это разрушающее чувство.

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by